«Зарабатывание денег мне уже неинтересно»: Вадим Мошкович
Владелец холдинга «Русагро», форбс Вадим Мошкович по западной науке растит свою школу «Летово» для одаренных детей и щедро удобряет ее кровными миллионами.
Сейчас главная мечта сорок третьего русского форбса — школа-пансион «Летово».
Набор открылся только что, первый учебный год начнется в сентябре 2018-го.
На шестидесяти гектарах подмосковной Коммунарки вовсю идет строительство основного здания и кампуса по проекту голландского бюро Atelier PRO, ведущих архитекторов мировых школ нового типа. Бюро выиграло серьезный тендер, организованный «Стрелкой». Придуманы стадион, 25-метровый бассейн с видом на лес. В лесу летом будут велодорожки, зимой — лыжные трассы.
Ожидается конкурс двести человек на место. Столько же детей будут учиться в «Летово» в первый год — обкатывать систему и программу. Потом школа выйдет на полную мощность: почти тысяча детей с седьмого по одиннадцатый класс. По всей России уже бережно собрана команда лучших учителей, к ним скоро добавятся коллеги из других стран — преподавателей будет больше ста шестидесяти. Я гуляла с некоторыми по стройке: много молодых, веселых женщин и мужчин. Причем мужчин даже больше, что важно, говорю как мама четвероклассника — он женщин-учителей ценит меньше, потому что «с ними ни о космосе не поговорить, ни о микроскопах». Директором «Летово» назначен Михаил Мокринский, в прошлом дипломат. Он свободно говорит на английском и хинди, а еще двадцать лет был директором московского лицея № 1535, который стабильно держался на вершине рейтинга российских школ.
Обучение в «Летово» обещают билингвальное. На английском все ученики «Летово» будут говорить свободно. А тех из них, кто выберет поступать в университеты Великобритании и США, в 9-11 классах будут дополнительно подготовят к сдаче экзаменов по всем предметам на английском.Тесты для поступления в само «Летово» обещают слепые, без учета материального положения пап и мам (заявки принимают до первого декабря). Сначала ребенка примут и лишь затем, на собеседовании с родителями, выяснят, готовы ли они платить двадцать тысяч долларов в год. Если нет, дадут стипендию. На стипендиальный фонд Мошкович, обладатель состояния в $2,3 млрд, выделил сто тридцать миллионов долларов. Еще семьдесят пойдут на стройку и операционные расходы. Бюджет «Летово» в 2017/2018 неучебном году — полмиллиарда рублей. Сравним с бюджетом небольшого российского города.
Сейчас в офисе «Русагро» на Земляном Валу Мошкович показывает мне свой айфон. На нем в реальном времени с камер на стройплощадке демонстрируется все, что там происходит. Вместо привычных нам коробочек-классов голландские архитекторы придумали пространства-трансформеры с восьмиметровыми пролетами. А еще амфитеатр в три света — он же лекторий, кинотеатр и актовый зал. Чтобы получить разрешение на строительство амфитеатра, рассказывает бизнесмен, была разработана «дико дорогая» двойная система пожарной безопасности. «Голландцы были в страшном недоумении: это же не нужно совсем! — говорит Вадим Николаевич. — А в России такие правила, иначе не дадут построить».
На рабочем столе миллиардера лежит «Книга о восхождении инока» преподобного Исаака Сирина, персонажа древней восточнохристианской культуры, любимого писателя Достоевского. Бизнесмен читает ее в паузах: подтягивает эрудицию, которой «очень не хватает». На полках в кабинете в основном нон-фикшен, библиотека Зимина, исследования по геномике: сейчас в «Русагро» работают со стартапами — секвенируют геном сахарной свеклы, чтобы выяснить, какая его часть отвечает за урожайность, а какая — за устойчивость к сорнякам.
— Я не такой уж и интересный человек, — говорит Вадим Николаевич. — У меня есть только природный бизнес-талант. В остальном я очень заурядный. Я давно это про себя понял и принял. Вот Петр Авен — эрудит, собрал лучшую в мире коллекцию современного российского искусства, пишет книги, лекции читает. Или оксфордский профессор Эндрю Уайлс. В прошлом году он получил премию Абеля за решение теоремы Ферма. Представляете? Мы все в 57-й школе мечтали решить теорему Ферма.
Заурядный миллиардер сейчас, как почти всегда, одет в casual: белая рубашка и джинсы. Встает в семь утра. В будни живет в московской квартире в десяти минутах ходьбы от офиса, чтобы не терять времени на дорогу. Не позже девяти он в своем кабинете. Дальше урок истории или английского и только потом дела. В восемь вечера — спорт: зал с петлями TRX, тренажером Кinesis и видом на Садовое прямо за дверью его рабочего кабинета. В выходные Вадим Николаевич живет за городом и там уже полноценно занимается с Pro Trener. Видно, что спорт — его слабость. Высокий, стройный Мошкович даже на стуле сидит пружинисто — как пловец, который сейчас прыгнет с тумбы и выиграет золотую медаль.
По каналу National Geographic в телевизоре, который висит напротив рабочего стола, молча показывают скелет кита в Патагонии.
— Я его знаю, — говорит хозяин кабинета.
— Вы их по костям, что ли, различаете? — шучу я.
— А он там лежит такой один.
Путешествует Мошкович небанально и много. Только что прилетел с Аляски. Показывает фото ледников невероятных цветов, сползающих в океан. На видео он с младшим сыном Марком на водном мотоцикле догоняет хвост гигантского кита.
Ходить в походы зимой и летом Мошкович полюбил в родной 57-й школе — там была секция по альпинизму. «Летово» тоже родом оттуда, из времен, когда 57-я была прекрасной московской школой для одаренных и только. Сам Вадим Николаевич провел в ней «самые яркие годы своего детства».
— Помню, сидим решаем «гробы». Так мы называли задачи по математике с логарифмами, — говорит Мошкович. — Раф (Рафаил Калманович Гордин, любимый учитель бизнесмена. — Прим. «Татлера») выходит из класса, все самостоятельно решают. Через полчаса возвращается. Спрашивает: «Ну, кто решил?» Миша Финкельберг поднимает руку — он стал известным математиком, преподает в Высшей школе экономики. Раф вызывает Мишу к доске, говорит: «Расскажите» (он всегда был с учениками на «вы»). Миша пишет решение. Раф внимательно смотрит на доску, потом на класс. Говорит растерянно: «Я не понимаю. Объясните». Миша объясняет на словах то, что написал. Вдруг лицо Рафа озаряется. «Ребята, вы поняли красоту решения?» Такие моменты были у нас в пятьдесят седьмой.
«Мы недавно встречались с Вадимом, — рассказывает мне сейчас Рафаил Гордин. — Он говорил про "Летово", спрашивал моего мнения, как сделать школу, в которой дети чувствовали бы себя так же, как они себя в 57-й. Ну как сделать? Нужны хорошие дети, хорошие учителя и много лет практики. Все как с английским газоном. Его класс был сильным. Многие стали известными учеными. В параллельном классе учились Витя Агроскин (финансист, соучредитель TechInvestLab.ru. — Прим. «Татлера») и Саша Клячин стал крупным девелопером (владелец сети Azimut Hotels и московской гостиницы «Метрополь». — Прим. «Татлера»). Вадим был спокойным, общительным, аккуратным, обязательным. Видел ли я, что он станет выдающимся бизнесменом и войдет в список Forbes? Нет. Но и о списке Forbes мы тогда не имели представления. А ребенком Вадим был хорошим».
Потом Мошкович окончил МИРЭА, начинал с продажи компьютеров, чуть поработал на товарно-сырьевой бирже у Константина Борового («это было очень смешно — колхоз по сравнению с тем, как устроен мир финансов сейчас; однако за один день я там заработал на машину, например»). Но свои миллиарды Вадим Николаевич сделал из сахара. В девяностых купил несколько заводов, в 2004-м основал «Русагро». Сейчас это один из крупнейших агрохолдингов России: девять сахарных заводов, производства мяса, маргарина, майонеза. Три четверти акций принадлежит Мошковичу и его жене Наталии Быковской (они женаты больше двадцати лет). Еще он был сенатором от Белгородской области и самым крупным застройщиком Новой Москвы, но два года назад вышел из игры. Хотел построить «Город Солнца» в Коммунарке. Буквально: Мошкович взял для проекта название утопии Кампанеллы, а за образец — калифорнийский город Ирвайн, где есть университет, высокий уровень жизни и минимум преступности. А еще помните такую историю — все чиновники должны переехать из центра старой Москвы в центр Москвы новой и тем самым разгрузить город на миллион человек? Это тоже была одна из идей капиталиста-утописта. Чиновничий кластер должен был расположиться рядом с «Городом Солнца». Еще там должно было появиться пятьдесят школ. Тогда, в 2007-м, Мошкович и начал погружаться в тему образования.
Утопию в Коммунарке построить не удалось. Мошкович к девелопменту охладел и через семь лет хорошо продал этот свой бизнес клану Гуцериевых. Но оставил себе шестьдесят гектаров и теперь мечтает вырастить на них хотя бы одну школу. Кроме «Летово» его нынешняя компания Level Group строит триста тысяч квадратных метров домов экономкласса (средняя компания: крупные строят по миллиону).
Бюджет «Летово» в этом году — полмиллиарда рублей. Примерно как у небольшого российского города.
Еще один его любимый учитель математики из 57-й школы как-то раз сказал: «Я должен быть для детей плюс бесконечностью. Как только не смогу, перестану учить».
— Эта фраза как царапина в моей памяти, — говорит миллиардер. — Нам нужны учителя, которые будут отдавать плюс бесконечность. В этом главный секрет 57-й школы.
Мошкович заключил годовой контракт с McKinsey и вместе с ее консультантами начал встречаться с директорами лучших российских школ, потом с директорами лучших мировых. «Когда я приехал в британскую Canford, я понял, что сам хочу тут жить. Средневековый замок, леса — красота!» Столь же приятное впечатление произвели на него совсем юные по меркам английских пансионов школы Скандинавии и сингапурская Raffles, одна из первых в мировом рейтинге по количеству выпускников, поступающих в лучшие университеты. Русский бизнесмен даже хотел переманить оттуда директора Лай Ченг, но та сказала ему: «Зачем я вам в России? Я не знаю вашей ментальности. Нельзя слепо перенести наш опыт в Россию». Спустя еще три часа беседы Лай Ченг согласилась бесплатно консультировать «Летово» и подтянула директоров двух других супершкол — британской Winchester College и американской Montgomery Bell Academy.
— Мое понимание современного образования сильно изменилось, — говорит Мошкович. — «Летово» не будет калькой с той или иной системы. Мы отовсюду возьмем то, что нам подходит, и адаптируем. Мы не забываем, что находимся в России, в рамках строгого государственного регламента учебной жизни. Но мы строим школу по модели большого бизнес-проекта. Оля!
Дверь в приемную открыта, как принято у Вадима Николаевича. Помощница приносит толстую папку.
— Видите? — торжествует миллиардер. — У нас все ходы записаны. Еще не построено здание, а уже есть система. Учителей в нашей стране никто никогда не учил работать системно. А мне надо, чтобы они смогли ставить цель, описывать, как к ней прийти, назначать ответственного, записывать результаты. Знание не будет принадлежать одному преподавателю — оно будет принадлежать школе. Было бесчисленное количество итераций по содержанию школьной программы, видению концепции. Учителям сначала тяжело давался этот подход. Сейчас освоили.
— Не боитесь, что они от вас сбегут еще до открытия? — спрашиваю я, приготовившись лезть под стол.
— Знаете, я бы уже сам от себя убежал, — смеется Мошкович. — А они держатся. Уже сами могут системно решать проблему. Поняли, зачем это надо.
Чтобы учебная программа лучше усваивалась, в «Летово» каждый день будут отводить по два часа на спорт.
— Дети, которые учатся в условной 57-й, проводят в пробках, с водителями больше времени, чем с мамой и папой, — говорит Мошкович. — Дорога из дома, потом на дополнительные занятия, музыку, секции. А у нас никуда не надо ехать. Научные кружки, лаборатории для опытов не хуже, чем в Стэнфорде, поэтические, музыкальные, литературные студии, танцы, спорт — мы все соберем в «Летово». Вы видели в рейтинге российских школ хоть одну частную? Их там нет. Частная школа в России — это минус. А мне, конечно, надо, чтобы школа сразу попала в рейтингах на первую строчку.
Знакомые хедхантеры рассказывают, что у Вадима Николаевича есть чуть ли не десять заповедей ведения бизнеса. Как-то раз в «Русагро» брали на работу превосходного кандидата. Тот прошел на ура собеседования. Сдал уважаемые Мошковичем тесты Хогана: по ним прогоняют кандидатов во многих больших западных компаниях. По итогам тестов можно узнать не только о темпераменте и прочих психологических характеристиках соискателя, но и о его истинных личных ценностях. Например, о том, что для него на данном этапе важна стабильность, а значит, не надо нанимать его в ваш стартап: и вам, и ему будет только хуже. Так вот тот кандидат прошел эти тесты. Получил оффер. А вдруг потом поинтересовался, нельзя ли часть зарплаты сделать черной, чтобы сумма алиментов бывшей жене была меньше. Мошкович узнал об этом, и человека в «Русагро» не взяли.
При приеме в «Летово» детям тоже будут выдавать тесты — на эмоциональный интеллект и эмоциональный опыт. Недавно миллиардер измерил уровень эмпатии у топ-менеджеров «Русагро». Эмоциональный интеллект оказался низким при чемпионском IQ. Некоторым для общей гармонии порекомендовали коуча, кому-то — психолога. Расходы компания взяла на себя. Сам Мошкович прошел тесты несколько лет назад. Обнаружил, что у него грустный уровень эмпатии. И принял решение отойти от управления своими компаниями, оставшись лишь членом советов директоров — потому что настала пора делегировать, а он не умеет. «Сначала делегирую, а потом отбираю назад», — рассказывают, шутил он о самом себе на одной из конференций «Русагро».
— Но я работаю над собой, — говорит он мне сейчас. — Раньше я и правда мог взорваться и резко выругаться, если человек не понимает простых вещей. А теперь я могу завестись, только когда человек с пятого раза не понимает. И завожусь уже не с полоборота. Я начал медитировать — без йоги, учителей, просто сам. Еще учусь слушать людей. При каждом разговоре. Я стараюсь сначала выслушать. Понять, что и почему они говорят, в чем их логика. Что они на самом деле имеют в виду, когда произносят те или иные слова.
В семье Мошковичей практикуется либеральнейшая из демократий. Старшие дети, двадцатилетний Евгений и восемнадцатилетняя Ася, ныне студенты Стэнфорда, сами выбирали себе пансионы в Англии.
— Я только сопровождал их в поездке, пока они смотрели разные варианты, — говорит папа. — Сначала старший решил учиться в Англии: дети из его класса один за другим начали туда уезжать, и он тоже захотел. Потом дочь решила. Я ужасно скучал. Но, знаете, я стал видеть детей чаще, когда они уехали. Каждые три недели в расписании — каникулы.
Я стал планировать свою жизнь так, чтобы все их свободное время проводить с ними. Вообще я счастливый человек, мне с детьми повезло. Они сами всегда любили и хотели учиться. Я никаких усилий не прикладывал.
Мошкович снова достает айфон. С фото на меня смотрит Евгений — высоченный красавец с кубиками на животе.
— Они там регби занимаются, — улыбается Мошкович.
Сыну в Стэнфорде было тяжело с самого начала. Но однажды позвонил и сказал: «Папа, ты знаешь, я в раю».
— Я к нему тогда приехал в кампус, а они там живут как собаки. Какой рай? — рассказывает Вадим Николаевич. — Комната на двоих — три квадратных метра. Конура. Все валяется, ну понятно — молодые ребята, бардак! Вот, говорит, познакомься, мой сосед. Я его соседу посмотрел в глаза, а у него там — ум.
Не могу правильно описать: вы смотрите человеку в глаза, а видите ум, а не глаза.
Вот у нас Боря Музыкантский учился в 57-й, у него был ум в глазах (физик Борис Музыкантский сейчас живет в Лондоне и возглавляет собственную компанию Iponweb, одну из важнейших на мировом рынке диджитал-рекламы. — Прим. «Татлера»). И вот я второй раз в жизни видел такие глаза — у соседа сына в Стэнфорде. Говорю об этом Жене, он смеется: «Пап, он и правда умный. Придумал алгоритмы определения раковых клеток в организме».
В Стэнфорде таких людей много. Невероятно хорошо, когда твой ребенок находится среди них.
Младшему сыну, Марку, — девять. Через пару лет можно сдавать тесты в «Летово». Может, в этом объяснение страсти Мошковича к «Летово» — он строит школу для любимого ребенка? Так мама двух чудных дочерей Елена Батурина в свое время одарила рублевскую деревню Липки гимназией с охраной и обсерваторией.
Совладельцы Номос-Банка сделали свой летний кинолагерь «Максатиха» тоже прежде всего для своих пятерых детей — первые три года лагерь вообще был закрытым, чтобы все в нем были «из одной песочницы». Или взять «Хорошошколу» Германа Грефа. Жена президента Сбербанка Яна Греф так и говорит в интервью: они хотели дать лучшее дочерям-подросткам и внучке Германа Оскаровича, дочери его старшего сына Олега. Мошкович качает головой.
— Ну нет! Если Марк сдаст тесты, будет учиться, нет — пойдет куда-то еще. Стоило ли отдать семь лет жизни и двести миллионов долларов, чтобы в «Летово» брали по блату?
«Ум в глазах я видел два раза в жизни. Один раз — у мальчика в 57-й школе. Второй — у соседа сына в Стэнфорде».
Параллельно школе Мошкович создает крупный животноводческий кластер на Дальнем Востоке, чтобы продавать свинину в Китай, — назовите бизнесмена, который не хочет выйти на китайский рынок. Тридцать один миллиард рублей, инвестированный в поросят, вернется, и вернется с хорошей маржой. А двести миллионов, вложенные в «Летово», — никогда.
— Выйти с «Русагро» в Китай — это раз-два-три, — объясняет бизнесмен. — Там все понятно, я эмоции не включаю. А «Летово» — это много эмоций. Хороших. И это сложный проект. С детьми я не могу себе позволить ошибки. Я очень трепетно отношусь к детям, не только к своим.
Он задумывается на минуту и продолжает:
— Я люблю создавать.
Только что не было ничего, и вдруг стало «чего». Я заработал и хочу вот так потратить. Само по себе зарабатывание денег мне уже неинтересно. Сначала было, в девяностых, но давно отпустило. Сейчас у российских детей нет равного доступа к классному образованию, в отличие от их ровесников в Европе, Азии, Америке. Чтобы быть конкурентоспособными, им надо уезжать в Европу, Азию, Америку и уже оттуда поступать в лучшие университеты мира. А это неподъемные деньги для многих родителей.
Я хочу, чтобы у всех были равные возможности.
Кампанелле бы понравилось.
https://www.tatler.ru/geroi/zarabatyvan ... moshkovichСмысл всей нашей политики это сбережение людей, умножение человеческого капитала как главного богатства РФ... усилия на поддержку традиц. ценностей и семьи, на демограф. программы, улучш. экологии, здоровья людей, развитие образ-ия и культуры В Путин
они выслушивают историю пациента, а затем обычно выписывают препараты. Их диагностические методы представляют собой не науку, а мнения. Если ребёнка объявляют "гиперактивным" или имеющим "учебное расстройство", проведите для него тестирование на аллергии, токсины или другие медицинские проблемы. Настаивайте на том, что решением проблем в классе являются добросовестное предоставление частных уроков или образовательные подходы, но не психиатрические препараты.